Дом Снежного Барса

Одиночество – изнанка свободы.

Люди куда глупее мошек. Они всегда находят огонь, чтобы обжечь свои крылья. На то они и люди.

Нам дали инструмент, а будем ли мы им строить или разбивать черепа – зависит от нас.

Личность, неспособная к созиданию, обязательно ищет оправдания деструктивному поведению. (…)
Люди, неспособные самостоятельно вбить гвоздь или срифмовать пару строчек, ни капли не сомневаются в своей способности понимать – и судить других. В крайних проявлениях это становится смыслом жизни и источником самоутверждения.

А в свободу не надо верить. Когда она есть, ты сам это чувствуешь.

Все патологии едины, и если ты знаешь одного психопата, то можешь предсказать поведение тысячи.

Когда женщина в гневе, мужчине лучше не сопротивляться.

Легче быть праведником или подлецом, чем человеком.

Это, наверное, тоже цель. Считать себя истиной. Идти сквозь глубину гордым глашатаем правды, брезгливо отряхивая с белых обшлагов грязь людских пороков. Страдать за истину и обличать ложь.
И всё – по одной единственной причине.
Из-за неумения любить людей.

Правда и любовь – они несовместимы.

Паника убивает быстрее пули.

– Ты хочешь моего совета? – с каким-то неожиданным испугом спрашивает Ромка. – Серьёзно?
– Да, Ромка. Именно потому, что ты ещё пацан, а я старый циник. Скажи, имеет ли один человек право на чудо?
– Нет.
Я киваю, я не ожидал иного ответа. Но Ромка ещё не закончил.
– Никто не имеет право на чудо. Оно всегда само по себе. Потому и чудо.

Наблюдение за чужими глупостями – вечное бесплатное удовольствие.

Вообще-то мы хорошие. У нас просто игры дурацкие.

Бегство никогда не бывает окончательным выходом. Куда бы ты ни бежал – ты всегда бежишь от себя.

Делай что можешь, и будь что будет.

Никогда не делай необратимого. Одно слово «ненавижу» не искупает десять слов «люблю».

Если умеешь плавать – не сиди на берегу.

Нельзя цепляться за прошлое. За ушедший мир. (…) А уж строить монументальный памятник самим себе… глупо и смешно!

– Стрелок, тебе никогда не казалось, что и в жизни всё так же? – вдруг спрашивает Нике. – Что вокруг – манекены. С разными лицами, с разными характерами. Где-то свободы воли побольше, где-то поменьше. Но всё равно девяносто процентов – куклы. Кем-то сделанные, чтобы нам веселее жить было.
– С чего бы это? – Я даже немного теряюсь от такого допущения.
– Ну, если верить в переселение душ… Людей-то всё больше и больше становится. Откуда каждому брать душу? Вот и бродят – манекены. С виду нормально, а души нет.

Я не люблю это её взгляд. Ненавижу.
Но нельзя смотреть на мир чужими глазами. И уж тем более нельзя решать за других, как им смотреть.

Если можно попытаться предотвратить беду – надо пытаться.

Вначале всегда убеждают себя. Потом других.

Первый шаг – самый трудный.

Вся информация мира – это сплетни. Если умеешь их слушать, то можно научиться и вычленять истину.

Таскать на плечах симпатичную девушку – не то же самое, что таскать мешок с картошкой.

Давайте решать проблемы по мере их поступления, о’кей?

Так… мы добились своего, но рады ли мы этому…

(…) не спеши с действиями, никогда не спеши…

Где земля, где небо, на чём удобнее стоять – каждый решает сам. Испокон веков.

Лепи добро из зла в своё удовольствие, но не смей забывать, что положено в основу.

Тут каждый решает сам, Чингиз. (…) Что важнее… лето или бесконечное лето. Жизнь или иллюзия жизни.

Нечисть боится улыбки больше, чем креста и святой воды. Все подлости делаются с серьёзным лицом. Вся мерзость происходит оттого, что кто-то испугался улыбки. Не важно своей или чужой.

– (…) Ты успел?
– Не я, Чингиз. Успеть должен тот, кто рядом.

***
Rain
Отражения, кривляясь,
Вырываются на волю,
Хладнокровно улыбаясь
Или плача, но без боли…
Зеркала следят за нами,
Научившись даже слушать,
Быть и мыслями, и снами,
Искажая наши души.
Тонут в зеркале желанья,
Замедляются движенья…
Нас отдали на закланье,
Нас поймали отраженья…

***
Rain
Лишь стоит по прозрачности стекла
Серебряной ладонью провести…
Искусство так рождает зеркала, –
Чтоб каждый мог себя в них обрести…

Мы верим им и тянемся вперёд…
Иллюзия скрывает тени зла,
И наш двойник кривит в насмешке рот…
У нас воруют души зеркала.

И так легко порезаться о край,
Об острый край, и остаётся боль,
И шепчут зеркала: «Не разбивай! ... –
В нас заменяя холодом любовь.

Мир отражений вязок и жесток,
Он рвётся из застывшего стекла…
И страшно – вдруг ещё придёт их срок,
И завладеют нами зеркала,

И вырвется на волю легион
Фальшиво отражённых ими душ,
И мир наполнит звон… Стеклянный звон…
Кто победит? … Оркестр, сыграйте туш…

Всё в этой жизни ложь. Лишь смерть правдива.

Власть не делят, дорогой. Сила лишь растёт, знания умножаются, но Власть не делят на двоих. Слабейший должен был уйти.

Сотворённое когда-то добро никоим образом не гарантирует, что новая победа пойдёт миру во благо.

Жизнь, конечно, дерьмо. Но приятные частности случаются.

Нет ничего страшнее слепой доброты, замешанной на полной уверенности в своей правоте. Вспомни костры инквизиции и крестовые походы.

Ты говоришь о любви, не умея любить. (…)
Нельзя любить человечество, не любя человека. (…) И слепая любовь хуже ненависти. Всепрощение – дорога, которой приходит зло.

Иногда надо не понять, а поверить.

… когда гора не идёт к Магомету, у Магомета остаётся запасной вариант…

Люди, которые дёшево продаются, никогда не упустят возможности продать тебя самого.

Каждый в ответе за то, что приходит в мир сквозь лабиринт его души.

Человек – не Господь Бог, который безгрешен… Впрочем, этот вопрос тоже сомнителен, выдумать ад, не греша самому, – это ещё та проблемка!

Она – самое худшее зло… ибо пришла под маской добра.